На фоне кризиса, спровоцированного пандемией коронавируса, необходимость разработки и внедрения закона о санации бизнеса становится все более очевидной не только для предпринимательского сообщества, но и для органов государственной власти. Как считает председатель Совета Торгово-промышленной палаты России по финансово-промышленной и инвестиционной политике Владимир Гамза, меры по «оздоровлению» предприятий нужно принимать уже сейчас, пока не отменили мораторий на банкротство и бизнес не накрыло волной исков от кредиторов.

– Владимир Андреевич, как в Торгово-промышленной палате оценивают инициативу по созданию законопроекта об институте санации бизнеса?

– Совершенно очевидно, что сегодня необходим инструмент по «оздоровлению» предприятий в виде института санации. За всю историю Российской Федерации у нас практически не было санаций. Принцип действия существующего законодательства о банкротстве бизнеса можно объяснить поговоркой: «Лес рубят – щепки летят». 30 лет мы рубим/банкротим этот «лес», не думая о сохранении предприятий и рабочих мест. И у Торгово-промышленной палаты, и у бизнес-сообщества сегодня есть четкое понимание необходимости создания института санации. Особенно остро осознать этот факт помог кризис, случившийся в 2020-м году из-за коронавируса. Первой предпосылкой к созданию института санации в этом ключе стал мораторий на предъявление претензий по банкротствам, введенный государством в феврале. Правительство осознало, что ликвидация предприятий — не наш путь.

– То есть действующий закон о банкротстве фактически не дает бизнесу шанса на реабилитацию?

– Конечно. Нынешний закон о банкротстве дает предприятиям только одну возможность — ликвидировать бизнес и распродать имущество, чтобы попытаться рассчитаться с кредиторами. Никто не разбирается, почему предприятие попало в сложную экономическую ситуацию и как ему можно помочь. А между тем из-за постоянных кризисов в России с проблемами сталкиваются и в принципе успешные предприятия. Для примера возьмем нынешний кризис, спровоцированный пандемией. Правительство фактически «сорвало стоп-кран» экономического развития и остановило большую часть производств. Совершенно ясно, что из-за вынужденной паузы у любого предприятия возникнут сложности. Возможно, чисто формально, предприятие даже будет подпадать под признаки банкротства. Это значит, что его нужно ликвидировать? Конечно, нет. Это значит, что нужно создать ему такие условия, которые бы помогли снова работать эффективно. Именно здесь может помочь институт санации. Мировой опыт показывает, что «оздоровление» предприятий необходимо. Всегда нужно сначала рассматривать вопрос о санации и только при невозможности ее проведения переходить к банкротству.

– Принятие законопроектов в России проходит по разным сценариям — какие-то новации согласовывают в считанные дни, какие-то — лежат в кабинетах месяцами. Какое ведомство или конкретные политические фигуры могли бы ускорить принятие законопроекта об институте санации бизнеса?

– Я думаю, не нужно изобретать велосипед, а просто возложить эту миссию на Минэкономразвития России. Оно должно быть главным заказчиком создания института санации бизнеса. Торгово-промышленная палата, хоть и не имеет права законодательной инициативы, но готова активно участвовать в разработке законопроекта. Мы уже приняли решение об активном обсуждении этой новации, по итогам которого будут подготовлены предложения для органов власти, чтобы обратить их внимание на острую необходимость срочного принятия мер.

– Как Вы думаете, если мораторий на банкротство, действующий до 6 октября, не будет продлен, ожидает ли бизнес волна исков от кредиторов?

– Такая вероятность существует, и, чтобы не допустить этой волны, нужно уже сейчас принимать меры по введению процедуры санации бизнеса. По моему мнению, у правительства есть уникальная возможность хотя бы на уровне административных решений помочь предприятиям — ввести некие квазипроцедуры санации, создать условия для благоприятного выхода компаний из кризиса, выделить основные проблемы бизнеса и постараться решить их. Одновременно с этим необходимо готовить законодательство о санации предприятий, чтобы институт «оздоровления» бизнеса стал полноценным законодательным институтом.

– Каким, по Вашему мнению, мог бы быть механизм этих срочных мер по санации бизнеса?

– Для наглядности проведу аналогию с уголовным правом. В нем есть понятие «явка с повинной». Оно может быть применимо и для бизнеса. На мой взгляд, сейчас правильно дать предприятиям возможность добросовестно и добровольно сообщить о своих проблемах в ФНС и получить необходимую помощь. Я думаю, это ведомство на данном этапе лучше всего справится с реализацией срочных мер санации. Рассмотрев каждую «явку с повинной», налоговики должны принять соответствующее решение: банкротить предприятие или же предложить ему меры, которые могли бы помочь выйти из сложной ситуации. Это будет полезно не только для самого бизнеса, но и для ФНС, которая получит возможность собрать информацию об основных проблемах предприятий и разработать эффективный комплекс мер поддержки.

Приведу пример из мировой практики. В США предприятие, находящееся в особо тяжелых экономических условиях, может сообщить о своем положении в налоговую. Там проводят комплексный анализ и, если предприятие действительно находится в объективно тяжелой ситуации и является социально полезным, — ему уменьшают налоги. Одновременно с этим действуют жесткие карательные меры для тех, кто начинает «финтить» и заниматься налоговой оптимизацией, чтобы у бизнеса не было соблазна «инсценировать» проблемы там, где их нет. Полагаю, что в России должен действовать примерно такой же механизм.

– А справится ли с «оздоровлением» предприятий ФНС? Обычно у бизнеса не слишком лестные отзывы об этом ведомстве, оно пользуется репутацией кредитора, с которым договориться сложнее всего…

– К сожалению, налоговая сегодня превратилась в формального мытаря. Это нужно менять. Например, поставить ФНС в качестве показателя KPI — рост экономики. Тогда там совершенно по-другому будут смотреть на вопрос о санации. У нас Михаил Мишустин, когда возглавлял ФНС, успешно занимался сбором денег. А сейчас, пребывая на посту премьера и отвечая за экономику страны в целом, принимает совсем другие решения. Надо понимать, что чиновник не смотрит на проблемы бизнеса широко, он просто выполняет свои функции так, чтобы к нему не было претензий у руководства. Все остальное его мало интересует. И требовать от него что-то другое неправильно. Поэтому его KPI должен строиться таким образом, чтобы он мог принимать решения в пограничных ситуациях в пользу сохранения бизнеса, когда стоит вопрос о ликвидации или санации. Одновременно с этим нужно менять и всю систему в целом, чтобы служащих ФНС не «били» за недополученные налоги, а поощряли за сохранение и развитие предприятий и рабочих мест.

– «Потянут» ли специалисты ФНС в экстренном порядке возложенные на них обязанности по реализации мер санации бизнеса? Все же это более серьезный механизм, чем просто посчитать доходы и расходы предприятия, вопрос явно требует глубокого анализа и комплексного подхода.

– Надо разделять «мирное» и кризисное время. В разное время — разные решения. Сейчас, когда нет возможности ждать принятия закона о санации бизнеса, нужно на кого-то возложить функции по оздоровлению бизнеса. На мой взгляд, лучше всего с ними справится именно налоговая служба. Но подчеркну еще раз, что это решение — продиктованное кризисным временем. В дальнейшем, конечно же, необходим отдельный орган — соответствующее агентство (комиссия). Создавать его сейчас — долго, сложно и накладно. Поэтому целесообразно было бы подключить ФНС. Например, поручить ей санацию бизнеса на год, в течение которого у правительства будет возможность проработать законопроект, создать соответствующий исполнительный орган.

– И как должен работать этот орган, по Вашему представлению?

– Совершенно точно, что институт санации необходимо выделить из процедуры банкротства. Это должен быть институт предбанкротного оздоровления предприятий. Менеджерам и акционерам надо дать возможность обратиться за помощью и не попасть при этом под ликвидацию или уголовную статью за доведение до банкротства, что часто бывает. В моем понимании, в идеальном варианте, санацией бизнеса должна заниматься организация, независимая от государственных структур. Ее можно создать на основе независимых управляющих, в том числе из опытных арбитражных управляющих. При этом при госструктурах, в частности ФНС, должна быть комиссия, которая по заявлению от предприятия решает, как быть — отправлять в банкротство или «оздоравливать». При втором варианте, когда комиссия приходит к выводу, что у предприятия есть шанс восстановиться, нужно объявлять конкурс на поиск управляющего. Независимого, а не назначенного кредиторами, как это происходит сейчас в рамках банкротств. Одновременно с поиском управляющего в отношении санируемого предприятия необходимо вводить временный мораторий на претензии от кредиторов. В свою очередь выбранный управляющий решает, что делать с предприятием: реализовывать план по «оздоровлению» или продавать предприятие, но в еще действующем состоянии, когда не разбежались клиенты и поставщики. Это принципиально важный момент, потому что в рамках банкротств активы распродаются за бесценок, и в итоге и кредиторы остаются ни с чем, и предприятие ликвидировано.

– Абсолютно согласен с Вами. По статистике, в рамках банкротных торгов удается погасить не более 6% долгов перед кредиторами, потому что все продается в весьма запущенном состоянии.

– Естественно. Я имел отношение к процедуре банкротства Александровского радиозавода (бренд «Рекорд») со стороны кредиторов. И выступал резко против признания компании несостоятельной и введения процедуры реализации имущества, потому что это было уникальное предприятие, и в этом была его ценность. Однако я оказался в меньшинстве, и распродажа имущества все-таки состоялась, причем прошла она совершенно варварским методом — высокотехнологичные станки, на которых делали детали для сложной техники, просто распилили на куски и сдали на металлолом, а на месте завода открыли рынок.

При этом есть положительный пример «оздоровления» подобной компании — это «Ростсельмаш». В конце 90-х это предприятие также находилось в запущенном состоянии, но пришла команда грамотных управленцев из «Нового содружества» и «подняла» завод. Хотя многие не верили в его возрождение и крутили у виска. Сегодня «Ростсельмаш» — мировой бренд, а могло получиться как с Александровским заводом — все бы сдали на металлолом и открыли рынок.

Источник: https://xn--c1abvl.xn--p1ai/articles/intervyu/vladimir-gamza-nuzhno-uzhe-seychas-prinimat-mery-po-vv....