После кризиса предстоит многое восстанавливать. Потеряны наработанные связи, ушли специалисты, предприятиям нужно погасить накопившиеся кредиторские задолженности. Но должны ли мы просто восстанавливать или одновременно что-то строить заново? По мнению автора статьи, в настоящее время на первый план выходит задача построения инновационной экономики.

      Рубль, похоже, стабилизировался. Об этом свидетельствует его постепенное укрепление. Возврата доллара на докризисные позиции не будет, потому что это может повредить отечественным экспортерам, но и дальнейшего снижения в несколько раз тоже.

      С конца прошлого года все свидетельствовало о том, что московские банкиры, допущенные к «закромам» ЦБР, твердо вознамерились заработать на курсовых позициях. Рубли исчезли из обращения, кредитование прекратилось, кое-кто даже не платил налоги, предпочитая уплатить позднее пеню в 36 процентов. Настолько высокая ожидалась прибыльность от вложения в доллары всего, что возможно и невозможно. Отмечалось, что так поступали не только частные, но и государственные банки. Вот почему кредиты, выделенные для поддержания реальной экономики Правительством РФ, до нее не доходили. Полпред Президента в УрФО Н.А. Винниченко на антикризисном совещании в Челябинске специально опрашивал по порядку руководителей крупнейших предприятий округа и выяснил, что обещанных кредитов не получил ни один из них. Государственные валютные резервы попросту перекладывались из правого кармана государства в левый. Один из иностранных наблюдателей назвал это «идиотизмом».

       Над подобным дурачеством можно было бы в другое время посмеяться, если бы оно не было столь опасно для экономики. Прекращение кредитования подорвало внутренний рынок России так же, как из-за похожего кризиса в США был подорван наш внешний рынок. Впервые за последние годы Челябинская область оказалась в минусе по индексу промышленного производства. В ряде отраслей производство сократилось в несколько раз.

       Как удалось остановить эти опасные «дурачества»? Удивительно, но очень просто, примерно таким способом, какой еще прошлой осенью на совещании в Южно-Уральской торгово-промышленной палате предлагали ее члены — челябинские бизнесмены. Эти предложения были переданы в правительство РФ через ТПП РФ.

       Глава Центробанка С.М. Игнатьев собрал в неофициальной обстановке руководителей самых крупных российских банков и объяснил им, что кредиты ЦБР теперь получат только те, кто реально будет кредитовать реальную экономику. Да и то на первое время, если кому потребуется рублевая ликвидность, должен будет продавать накопленные запасы валюты. А запасы накоплены огромные. Из 130 млрд долл., которые якобы были вывезены из страны в конце 2008 года, на самом деле на оплату внешних долгов пошло менее 50 млрд долл. Остальные остались на счетах российских банков, и наш Минфин весьма спокойно объявил, что знает, где они находятся. Находятся же они, по большей части, на счетах ЦБ, который их продал, но реально на счета покупщиков не передавал. С учетом того, что эти запасы куплены на средства, предоставленные самим ЦБР, можно предположить, что их хоть завтра можно вернуть государству, да еще и с процентами. Вот, кстати, почему были строго отвергнуты «наивные» просьбы некоторых банков предоставлять новые кредиты ЦБР под залог этой лежащей на его счетах и формально принадлежащей банкам валюты.

       Результат не замедлил сказаться на курсе рубля. Позитивно оценив степень адекватности нового стиля руководства российскими финансами, начали также проявлять активность инвесторы. Курсы акций российских компаний, индексы РТФ и ММВБ пошли вверх.

      К сожалению, это все еще не инвестиции в реальную экономику. Большинство крупных банков хотя и перестали покупать валюту, все еще сидят на своих капиталах, не решаясь их вкладывать в промышленность, сельское хозяйство, торговлю. Некоторые эксперты–«реалисты» и сегодня уверенно предрекают продолжение падения рубля, если цены на нефть еще раз упадут — настолько сейчас зависим от цен на углеводороды.

      После кризиса предстоит очень многое восстанавливать. Потеряны многие наработанные связи, ушли специалисты. Всем нужно погасить огромные накопившиеся кредиторские задолженности. Но должны ли мы просто восстанавливать или нужно одновременно кое-что строить заново? Очевидно, второе будет правильнее.

       Сейчас самое главное — инновации. Только-только премьер России В.В. Путин в очередной раз призвал строить инновационную экономику, не зависящую от экспорта нефти и газа. Но мы не хотели ее строить в дни процветания и боимся строить, когда развернулся кризис. Получается какой-то заколдованный круг.

       Однако призывы к проявлению инициативы здесь не помогут. Необходимо разобраться в причинах, мешающих или, лучше сказать, не помогающих желательному развитию по пути создания современной инновационной экономики в России.

      Думается, основная причина — почти полная невозможность получения инновационным бизнесом венчурного кредита. Банки более или менее охотно дают деньги торговым предприятиям, потому что это бизнес, понятный каждому. Возврат средств здесь зависит только от честности заемщика, процент невозврата невелик. Кроме того, торгующие организации в состоянии представить залоги в виде наличного имущества, оборотных средств и так далее. На тех же основаниях могут получить кредит также и промышленные предприятия. Но у венчурных малых предприятий мало ликвидного имущества, то есть того, что можно легко продать за долги — здания, материалы. Зачастую есть только идея, и хорошо, если оформленная в виде патента.

        Кроме того, венчурный инновационный бизнес является чрезвычайно рискованным. На один успешный проект приходится до десяти проваленных. Правда, обычно бывает, что один удачный проект может многократно покрыть убытки от всех неудачных. Если бы этого не было, научно-технический прогресс на Земле остановился бы. Особенностью венчурного кредитования является то, что при успехе банк может получить от успешного заемщика до нескольких сот процентов (при неуспехе долги списываются). Но это ставит перед банками, кредитующими инновационный венчурный бизнес, выбор. Они должны либо сделать ставку на кредитование многих проектов, заранее зная, что 90 процентов инвестиций обречены на потерю, либо организовать индивидуальный заинтересованный подход к каждому предлагаемому проекту.

       Второе кажется предпочтительным в любом случае, однако мы должны четко представлять, что для крупного банка такой вариант реально невозможен. Наемный менеджер не может отвечать за свое рискованное решение материально, а если на него возложить денежную ответственность, он предпочтет не рисковать, при том что наиболее прибыльными обычно как раз оказываются наиболее рискованные проекты.

      На Западе поддержкой инновационного венчурного бизнеса часто занимаются мелкие специализированные инвестиционные банки, которые имеют собственных экспертов в той отрасли технологий, в которые они инвестируют. Причем эксперт, как правило, является крупным компаньоном владельца банка, следовательно, его личная заинтересованность вполне обеспечивается. Каждый такой банк ведет всего несколько проектов, поэтому его владельцы лично вникают во все подробности. Вклады от посторонних лиц такой банк обычно не принимает, деньги берет у крупных банков, которые кредитуют известный им венчурный банк намного более охотно, чем венчурную фирму. Разумеется, такой межбанковский кредит уже не носит венчурного характера. Как правило, венчурные проекты на начальной стадии больших инвестиций не требуют. По окончании первой стадии венчурный банк может передать свой проект, который перестает быть венчурным, более крупному банку.

       В России сегодня тоже немало банков. В Минфине считают, что их даже слишком много, и хотели бы сократить их число просто потому, что в таком случае банковскую систему легче контролировать. В чем-то они правы, так как мелкие российские банки в своей деятельности стараются копировать крупные и создают лишь ненужный ажиотаж. Если бы наши мелкие банки взяли на себя венчурное инвестиционное кредитование, их стоило бы не только сохранить, но и преумножить. Но, видимо, выше головы не прыгнешь. Эти банки стать венчурными не способны.

       Может ли Россия иметь необходимый ей для построения инновационной экономики контингент мелких венчурных банков? Очевидно, да. Сегодня у нас есть большое число консалтинговых фирм, многие из которых уже наработали опыт и авторитет. Чтобы стать венчурными банками, им не хватает немногого. Во-первых, регистрации. Но крупные банки могут предложить им стать их инвестиционно-венчурными дочерними филиалами с самыми широкими правами и самостоятельностью. Средства для инвестиций им также обеспечат крупные банки, и даже не под залог, а под репутацию. Технических экспертов можно набрать в не-ограниченном количестве, при условии, что для приобретения доли участия в венчурном банке будет достаточно высокой квалификации, подтвержденной репутацией. В дальнейшем они будут нести ответственность совладельца наравне со всеми прочими компаньонами, внесшими денежный пай, и это будет лучшей гарантией более высокого качества их работы по сравнению с наемными экспертами.

      Заинтересовано ли государство в быстром формировании описанного здесь венчурного финансового рынка? Несомненно, да. Имеющиеся формы стимулирования инновационной деятельности, включая государственные бизнес-инкубаторы, технопарки и прочее, до сих пор не смогли да и не смогут заменить собой ответственного частного венчурного кредитования. В общих чертах именно об этом говорил и В.В. Путин, когда отвечал на вопрос о возможности национализации банковской системы.

       Может ли государство помочь формированию этой необходимой для страны системы? И здесь ответ будет положительным. Государство может поставить финансовую помощь частным банкам в зависимость от степени создания и эффективности данной системы. И это стоило бы сделать уже давно, но лучше поздно, чем никогда.

Александр КОЗИНСКИЙ,

кандидат экономических наук.